Педафанфы, всем выйти из сумрака! (2)
Ох и нарвусь я когда-нибудь на полноразносную критику, выкладывая подобное
Но раз уже решился перебазировать сюда фанфы, что уж идти на попятную?
___
ПолиморфАвтор: Aru Sawa
Фэндом: Yowamushi Pedal
Пэйринг: Шинкай Хаято/Аракита Ясутомо
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), PWP, ER (Established Relationship)
Размер: Драббл, 2 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Линк на фикбукОписание:Он до сих пор не мог понять, как этой рыжей сволочи удавалось так праведно потакать обеим своим сущностям.
Посвящение:Тебе, Виклищ о/
Публикация на других ресурсах:О боже мой, да всем насрать ©
Примечания автора:Как давно я не писал бессюжетную порнографию
которую я никогда не умел писать. Аж ностальгия берёт.
На самом деле моё внезапное пристрастие к ШинАре ограничивается не только такого рода фанфиками, но чтобы написать по ним что-то более осмысленное... Это уже другая история)
___
Фф.
Не было каких-то определённых периодов или расписаний, а просто был момент, – краткий как вспышка – в промежутке которого тело просто переставало прислушиваться к своему хозяину. И Шинкай не знал, с чем это связано по большей части: с его несговорчивым альтер-эго или с вечно брюзжащим сокомандником, который – как совпало – не злит, а скорее заводит этой манерой поведения.
Аракита шипел и брыкался, как непослушный кот – не то с недовольства, не то с банального желания раздразнить. Последнее воспринималось куда правдоподобнее.
Шинкай же глухо стонал с зажатыми зубами – зажаты они были как раз на тонкой коже шеи – и нервно царапал оголённые бедра, приструнивая их обладателя вести себя чуть покладистее хотя бы в этот момент.
Момент, в который другая сторона его полиморфной сущности так и хотела дать себе свободу.
Любой зритель с трибун с лёгкостью ссылается на обман зрения. Такой яростный взгляд, рдяного оттенка глаза и истекающий слюной язык, как у изголодавшей псины просто не могли принадлежать человеку. А убеждать себя в том, что Шинкай – не человек, здравый смысл отказывается априори.
«И зря, наверное» – последней здравой мыслью хохотнуло сознание, прежде чем помутнеть окончательно.
Восхищённо выругнувшись и опершись обеими ладонями о холодную поверхность стола, Аракита уже был не в силах обводить взглядом полумрак душной комнаты, как и не в силах был удерживаться на и без того подрагивающих ступнях. Губ он больше не смыкал, и не пытался сдержать стонов – прерывистых и жарких.
Он чувствовал всё: и жгучий взгляд на своём взмокшем затылке, и длинный мокрый язык, что с показной нежностью ласкал ушную раковину, и острые клыки на плече и ключице, что с щедростью оставляли на оных побагровелые метки. Сухие и рваные стоны то и дело срывались с губ Шинкая и вкрадчиво касались слуха – казалось, лишь в пользу обоюдной эмоциональной раскованности.
На особо резких и глубоких толчках Аракита не жалел голоса: острая брань хлёстко рикошетила от стен и отдавала в ушах звоном; сквозь него Шинкай уже мало что слышал. Но ощущать – и запотелую кожу, и ложбинки меж ребёр, и жаркую тесноту ниже пояса – не переставал.
Аракита уже чувствовал как свой, так и его предел. Ещё минута или меньше, и воздух содрогнётся от стонов, до неприличия громких, а половые доски на пару со столешницей запачкаются в вязкой сперме – всё как по заученному незримому сценарию. По нему же секундами погодя оба подымутся, подбирая небрежно валявшуюся с пола одежду и невозмутимо застёгивая брюки, после чего – покинут комнату, оставив уборку в ней до лучших времён.
– Ясутомо… – однако, эта фраза звучит совсем не по сценарию, чем и заставляет обернуться с едва читаемой растерянностью в глазах.
Хаято не говорит больше не слова – притягивает за талию и целует. Тепло и мягко. Так, как ни за что бы не поцеловал ещё минутами ранее, в той злополучной комнатушке. Так, как хотел именно он, а не его мифический двойник.
Секундами спустя, отстранившись и не поднимая взгляда, Шинкай зашагал дальше, шёпотом бросив напоследок что-то невнятное. Что-то, смутно напоминающее «спасибо».
Аракита даже не наморщился. Лишь вскинул брови и смотрел вслед ссутулившейся фигуре.
Он до сих пор не мог понять, как этой рыжей сволочи удавалось так праведно потакать обеим своим сущностям.