А ведь эту работку я так и не унёс.
Название: Гонконг
Автор: Aru SawaБета: [Yosuke]Размер: миди, 4017 слов
Канон: Yowamushi PedalПерсонажи: Тодо Джинпачи,
Макишима ЮскеКатегория: преслэш
Жанр: ангст, UST, повседневность
Рейтинг: G
Предупреждения: авторский фанон практически от и до.
Краткое содержание: «Находясь в десятках километров над землёй, устало поправляя шнур от наушников и не особо заинтересованно глядя в иллюминатор — думает ли он хотя бы приблизительно о том же самом, о чём и Тодо?»
Примечание: не то чтобы сонгфик, но в написании сыграла свою роль песня
Gorillaz — Hong Kong[линк на Фикбук]читать дальше***
Рейс до Гонконга опаздывал. В этом чуялась какая-то ирония: будто бы мистическая судьба до последнего оттягивала момент, давала эдакий шанс для несказанных слов и дразнила — до уколов в груди дразнила неизбежностью.
«Хотя… Неизбежностью ли?»
В глубине души Тодо терпеть не мог это слово. От него веяло тоской и слабостью — качествами, которые он меньше всего хотел в себе видеть, и уж тем более — давать кому-то видеть. Это слово лишь нагоняло ненужную драму, но напрашивалось оно именно сейчас, в момент вполне обыденный и ничуть не «неизбежный».
В чём вообще была его неизбежность?
Тодо мог бы вырвать из рук Макишимы сумку, мог бы схватить его самого под локоть и ретироваться из этого аэропорта куда подальше — хоть в Чибу, хоть в Канагаву, хоть в ближайшую забегаловку. Он мог бы поймать автобус или такси до ближайшего отеля, мог бы попросту выдернуть из пальцев Макишимы злополучный билет и порвать надвое, если вообще не на мелкие кусочки.
Он мог бы. Но нельзя. Просто — нельзя. Неправильно, глупо, опрометчиво — так много слов, которые люди привыкли приписывать к своим желаниям.
— Звонить… будешь?
Голос на мгновение дрогнул. Тодо будто бы заранее знал, что ответ будет размытым или вовсе отрицательным.
— Почему ты вдруг спрашиваешь? — Макишима отвлёкся от расписания самолётов и перевёл чуть растерянный взгляд на Тодо.
Почти ни разу не оказавшись инициатором их телефонных разговоров, Макишима явно не ждал такого вопроса. Неужели именно этот набор слов так долго назревал в мыслях? Так долго — весь промежуток непривычного для Тодо молчания?
Тодо молчал и сейчас. Всё так же — запустив руки в карманы ветровки и обводя взглядом свои же ботинки.
— Просто я сам, — несмело промямлил он наконец, касаясь ладонью выбившихся из-под ободка прядей, — вряд ли буду звонить.
— Не будешь?..
— Не подумай! — вмиг оживился Тодо, пересекаясь с Макишимой взглядом. — Не подумай, что мне жалко денег для звонков за границу, просто…
Продолжение фразы Тодо сформировать не смог даже для себя, и потому снова опустил глаза долу. Ведь всё было обыденным до этого момента — звонки без предупреждения, болтовня на отвлечённые темы и прочие знаки внимания, в рамках которых и имела место их так называемая дружба. Но что же сейчас?
— Да в мыслях не было, — разочарованно выдохнул Макишима, так и не дождавшись ответа.
Тодо будто бы не расслышал — снова нахмурился и один за другим задавал про себя вопросы, на которые не в состоянии был ответить ни он сам, ни уж тем более Макишима.
Толпа уже заметно оживилась, шуму в холле прибавилось, но Тодо будто заложило уши — не было ни перестука шагов, ни гомона, ни нудного голоса диспетчера. Не было всего этого часа, в промежутке которого они на пару с Макишимой лавировали от одной колонны к другой в попытке хоть как-то убить время.
— Скоро посадка, — и лишь тихий голос Макишимы прервал казавшуюся бесконечной мысленную тираду и заставил встрепенуться. — Звонить времени не будет, но… я могу присылать сообщения.
Тодо не взялся переспрашивать — молча хлопал глазами и перебирал в голове слова для ответа. Напрашивались и удивление, и импульсивный восторг и даже желание крепко обнять и пролепетать что-то в ухо в лучших традициях мелодрам, но всё это отступило на задний план. Вся эта тяжесть от банальной боязни озвучить свои мысли была сравнима с ощущением горечи во рту — ты можешь либо сплюнуть её, либо проглотить. И Тодо предпочёл второе.
— Что ж… Тоже вариант.
Не самая лучшая последняя реплика в преддверии трёхмесячной разлуки, но другой в голову попросту не пришло.
***
Говорят, нужные слова на ум приходят с опозданием. Но сейчас был явно не тот случай.
Тодо переступил порог дома и шумно выдохнул, будто этот шаг дался ему с невероятным трудом. Выдохнул с какой-то досадой, не особо заметной, но спрятавшейся глубоко в душе — так, что и не выудить. После же — без интереса оглядел пустующую прихожую, уже окутанную мягкой полутьмой, и бесшумно поднялся по лестнице, боясь разбудить наверняка заснувших домашних. Тишина вокруг, надо признать, с лихвой компенсировала неразбериху внутри.
Мысли — жгли. Нечто, сравнимое с соскабливанием коросты с болячек — ты не ждёшь, пока оно пройдёт само, а лишь усугубляешь. Как правило, неосознанно. Да и что тут осознавать, по сути? Причитать про себя как мантру «мне плохо», укалываться раз за разом о непрошеные воспоминания, нарочно ставить на полную громкость ту музыку, от которой всё внутри попросту сжимается?
Тодо лишь про себя мотал головой — он имел обыкновение утрировать, но сейчас был не тот случай. Сейчас ему с избытком хватало того аморфного состояния, в котором он пребывал.
С минуту Тодо разглядывал потолок, лишь изредка переводя взгляд на часы, и сам не заметил, что в какой-то момент выудил из кармана мобильник и начал вращать его в пальцах, периодически неосознанно откидывая крышку и проверяя время. Со стороны могло показаться, будто он сравнивал — часы опаздывают, или его телефон.
Он всё ещё держал в мозгу то табу, которое сам себе и наложил, а потому всячески старался забыть, что в его ладони сейчас причина всех душевных неразберих и их решение в одном флаконе.
«Не подумай, что мне жалко денег для звонков за границу», — Тодо скривился, припомнив сказанную несколько часов назад глупость.
В любой другой момент он бы явно не сдержался: набрал бы знакомый номер спустя десять минут сразу после взлёта, даже не выходя за пределы аэропорта, поинтересовался бы, какое место Макишиме досталось, не достают ли соседи, нормальную ли еду подают стюардессы. Но в этой ситуации что-то его сковывало. Он до сих пор не понимал, что именно.
Он не понимал и то, для чего вообще разыгрывал эту комедию в театре своего подсознания. Поездка планировалась Макишимой давно — кажется, тот предупредил о ней ещё до начала учебного года. Ну не будет его рядом какие-то три месяца, и контактировать они будут реже, и думать друг о друге чуть чаще…
Тодо осёкся в мыслях, а после — тихо чертыхнулся. С какой-то неприязнью для себя он вдруг понял, что рассуждает за двоих. Но он не знал наверняка, разделял ли эту же самую точку зрения Макишима. Находясь в десятках километров над землёй, устало поправляя шнур от наушников и не особо заинтересованно глядя в иллюминатор — думал ли он хотя бы приблизительно о том же самом, о чём и Тодо?
Он вполне мог думать о чём угодно: о заселении, о будущем, о возможных интересных встречах, о проводимых в ресторане вечерах и встречаемых в номере отеля утрах. И Тодо с необъяснимым страхом осознавал, что за всеми этими мыслями вытеснится он сам — вместе со звонками, вместе с обещанием слать сообщения, вместе с тоской и желанием поскорее встретиться снова… Если последнее в принципе имело место.
Экран загорелся; несколько щелчков клавиш — и Тодо уже рассматривал журнал звонков. Взгляд несколько раз скользнул по списку исходящих от начала до конца — и Тодо подавил ироничный смешок. Кроме абонента «Маки-чан» в этом перечне никого не было. Но настоящая ирония была в том, что имя этого абонента ни разу не встречалось во входящих.
Тодо разочарованно цыкнул. Вот, собственно, и причина необъяснимой боязни. Вот, собственно, и ответ на себе же адресованные «почему».
***
Он так и не написал.
Тодо ещё спросонья вынул из-под подушки телефон, чтобы в этом убедиться. Он не выспался, но невесть зачем поднялся с кровати без пятнадцати семь, и теперь, глядя в зеркало, сейчас впервые в жизни мог наблюдать слабые сиреневатые мешки под глазами. Он спал от силы часа четыре — бессонница в последнее время стала обыденностью — и, наверное, мог бы продолжать и дальше, да вот только сон сняло как рукой лишь из-за одной мысли, с самого утра заползшей в голову.
«Он так и не написал».
Тодо в очередной раз остро ощутил разницу между тем, как было до и после — раньше он знал распорядок дня Макишимы не хуже своего, и на момент набора номера то и дело рисовал в подсознании то, что могло твориться на том конце провода. Он мог позвонить аккурат тогда, когда Макишима был в столовой, или же в момент, когда тренировки заканчивались, и он забирал в подсобку инвентарь; а то и вовсе бывало — звонил под вечер, строго в тот момент, когда Макишима тушил торшер в преддверии сна. Как-то даже был случай, когда в трубку пробасил Тадокоро — мол, «Дай ты ему хоть пожрать спокойно». В ответ Тодо лишь выдохнул своё привычное «фи» и повесил трубку — «спокойно», видите ли. Он ведь просто хотел спросить, не слишком ли его завтрак перенасыщен калориями — всего-то.
Словом, тогда для него Макишима был как на ладони — воображаемой ладони, на которой он всё видел, как гадалки в своих магических шарах. Скорее даже не видел, а чувствовал. Уж интуицией или въевшейся в мозг привычкой — кто его знает.
Но что можно было «почувствовать» сейчас?
Тодо снова оглядел экран своей «раскладушки» и секунду спустя захлопнул крышку. Он ничего не знал наверняка. Ничего не чувствовал. Ничего не мог почувствовать. Он даже слегка потерялся во времени и какой-то момент грезил, что сейчас Макишима до сих пор пролетает над Южно-Китайским морем, но вовремя вспомнил, что полёт длится не более трёх часов, а значит, он уже давно прибыл. Прибыл и… всё. Ни единой догадки больше не назревало — заселился ли в отель, уладил ли проблемы с визой, успел ли уже проехаться по улицам… Думал ли о том, чтобы написать?
Тодо устало потёр виски, быстро умылся холодной водой и, не вытираясь, вышел из ванной. Врут всё на самом деле — вода ничуть не отрезвляла и не бодрила.
В сон продолжало клонить весь день, но игнорировать капризы организма выходило как-то само собой. Телефон так и не подал ни единого признака жизни, хоть Тодо и поставил его на самый громкий режим. Шинкай, с которым он периодически встречался во внетренеровочное время, не преминул поинтересоваться, чем были вызваны минорные нотки в его настроении. Но позже, так и не приняв на веру фразу «Я просто не выспался», он сам и ответил на этот вопрос — заметив, как раз за разом Тодо гипнотизировал экран телефона.
— Макишима из Сохоку?
Тодо практически опешил: резко оторвал взгляд от асфальта и перевёл его на Шинкая, который почему-то растянул губы в сочувственной улыбке. Тодо в ту же секунду иронично хмыкнул и кивнул — то, что вся его команда была наслышана о Макишиме, не было какой-то феноменальной новостью.
Ближе к концу дня Тодо и вовсе забыл о телефоне, небрежно оставив его на трюмо в прихожей по возвращении домой. Забыл будто бы специально, будто бы говоря себе: «Не напишет. Так какой смысл?»
Парадокс самовнушения заключался в том, что Тодо как никогда надеялся на свою неправоту.
— Джинпачи, у тебя телефон гудит!
Тодо враз сорвался с уже расправленной койки и быстрым шагом спустился вниз по лестнице. Экран всё ещё горел, уведомляя о сообщении с неизвестного номера.
«Я заселился».
Так кстати появился весомый повод не спать.
***
Мать уже давно покинула кухню, оставив полуночника-сына в компании его мобильного и нетронутого, уже давно остывшего чая, который Тодо непонятно зачем попросил. Она не стала даже намекать на то, что стрелки часов близки к отметке полуночи, как и на то, что его зависимость от своей электронной примочки уже достигла пика, тогда как в обычные дни эта тема поднималась ей довольно-таки бурно. Всё пресекла на корню лишь одна робко произнесённая фраза: «Мам, это Маки-чан».
Тодо всё же отвлёкся от сине-белого интерфейса телефона и отпил чай из кружки. За час на его телефон пришло три сообщения, которые он зачем-то перечитал десятки раз, по несколько минут думая, что же на них ответить.
«Маки-чан, ты как-то редко отвечаешь. Я не отвлекаю?»
Это сообщение было вторым и последним отправленным. Сразу после него пришло сообщение от мобильного оператора, где оказалось неутешительное: «Суммы на Вашем счёту недостаточно для отправки сообщения. Пожалуйста, пополните баланс».
«Нет, всё в порядке. Просто сейчас я в маркете».
— Да и всё равно, — промямлил Тодо сам себе. — Он поймёт, почему я вдруг замолчал.
«Слишком шумно. И для слуха непривычно».
Тодо украдкой выглянул в окно. Уже темно, а значит, Макишима в соседнем часовом поясе сейчас вынужден мотаться по этому городу-муравейнику, окутанному сумерками. Да ещё и вслушиваться при всём этом в непонятную беглую речь.
«Ужинать в такое время вредно, сказал бы ты. Но за весь день мне так и не выпало шанса даже перекусить».
Тодо ласково улыбнулся и опёрся щекой о ладонь, радуясь всего лишь тому, что в сообщении была упомянута одна из его заядлых привычек. Вот уж правда, к чему Макишиме его ответные сообщения? Он ведь читает его как книгу.
На какой-то момент Тодо дал волю фантазии — а что было бы, будь он рядом? Если опустить те прискорбные факты, что он не знал китайского, что не любил густонаселённые места, что не переносил волокиты по прибытии за границу. Попросту забыть об этом и представить себя с Макишимой рядом — не обязательно прямо-таки рука об руку или в соседнем номере, а лишь иметь возможность видеть его, хотя бы просто переходя пешеходный переход по дороге в магазин или лавируя между прилавков супермаркета. Был ли такой шанс в реальности?
Фантазия была щедра, но Тодо на её выходки иронично вздохнул: к тому моменту, когда человечество изобретёт телепортатор, у него наверняка уже не будет шансов испытать его в деле.
Телефон снова загудел, отвлекая Тодо от противоречивых мыслей о будущем.
«Цены здесь кусаются не хуже, чем в ресторанах».
Экономить вздумал, скряга. А уж Тодо нафантазировал, мол, что Макишима заделался приверженцем здорового питания.
«Может, следовало поужинать в одном из них?»
Может и следовало. Только бы заказывал что-нибудь растительного происхождения, ей-богу. И без чересчур жирных блюд тоже лучше бы обойтись. И ни в коем случае не налегать на мороженое.
Десять минут Макишима молчал. Наверняка уже расплачивался у кассы и со спокойной душой возвращался в номер. Тодо подавил зевок и потянулся — наверное, ещё минут пять, и он всё-таки отправится на боковую, по возможности просыпаясь каждые пять минут от очередного гудка, если таковые будут. Ведь Макишиме наверняка уже не до него…
«Тодо, ну так что посоветуешь?»
Сонливость как рукой сняло. Тодо гипнотизировал экран с минуту, после чего — рванул в прихожую, на ходу выуживая из кармана бумажник и вспоминая, какие в его районе есть круглосуточные магазины с терминалами — без денег на мобильном счету он вряд ли сможет отправить Макишиме хоть одну букву.
«Уж этот вопрос оставить без ответа — вопиющая наглость».
Тодо всегда находил объяснение тем вещам, которые в них не нуждались — что да, то да.
***
Проводить вечера каждый день на кухне, уткнувшись в экран мобильного, стало уже делом настолько будничным, что домашние и интересоваться перестали. Что ни вечер, так снова — скрипучий стул, остывший чай и синяя «раскладушка». И гудки с периодичностью в минуту-две — куда же без них.
Макишима был не особо избирательным в том, что следовало присылать в сообщениях. Он писал обо всём — о жаркой погоде, о редких, но весьма затяжных пробках, о скуке, о том, как наводил некие справки, о людях, о закатах, порой даже о породах золотых рыбок, которые то и дело бросались ему в глаза на момент прогулок по рынку.
Даже сейчас Тодо сидел и, не перебивая ответными сообщениями, читал о том, как прошёл очередной день Макишимы в этом эпицентре небоскрёбов и вышек. Сообщения он присылал будто бы вразброс — в одном мог сетовать на длинные очереди в банках, в следующем же — описывал городской пейзаж с высоты своего этажа в отеле.
«Здесь, на девятнадцатом этаже, почему-то не особо заостряешь взгляд на мерцающих в ночи огнях. На что и обращаешь внимание — так это на большую неоновую лампу. Только она и не даёт мне уснуть»1.
Прочитав это непривычно длинное сообщение, Тодо задумался — что же такого особенного в этой неоновой лампе, которая приковывала взгляд больше, чем пресловутые огни большого города? Может, потому что она рядом, эта лампа? В двух шагах от тебя? В отличие от…
Тодо осёкся снова, мысленно выругавшись в свой адрес. Может, перечитывание сообщений раз за разом уже начинало пробуждать в нём жажду поиска символизма?
«Надо было всё же больше читать о традициях Гонконга. Чувствую себя пришельцем».
Тодо усмехнулся — этот парень просто мастерски сводил все его глупые мысли на нет одной лишь сменой темы. Но тем же самым подбрасывал новую пищу для размышлений. Возможно, ещё бредовее предыдущей.
Ведь и впрямь — если даже в таком разношёрстном месте как Гонконг Макишима мог показаться пришельцем, то насколько же редким экземпляром он всё это время считался у себя, в родной Чибе?
А может, так оно и надо? Может, именно это и тревожило Тодо? То, что Макишима — не для этого места. Совершенно не для этого. А значит, что и велоспорт, и Сохоку, и сокомандники и даже сам он, Тодо, — не для него. Что он достоин не то чтобы большего или лучшего — просто другого. Того самого другого, что казалось бы капельку роднее. Того самого другого, что заставляло бы его улыбаться не через силу.
Интересно, что он сам на этот счёт думал? Да и думал ли вообще?
«Здесь, в Гонконге, все помешаны на магии чисел».
Очередная смена фона, которая непреднамеренно дала ответ на некоторые немые мысли.
Все люди ведь на чём-то помешаны. Кто-то — на деньгах, кто-то — на самореализации. Кто-то — на правилах, кто-то — на вере. Кто-то… вот, сидит в душной кухне, поджав под себя ногу, и гипнотизирует экран мобильного.
Помешан. А как ещё назвать это слово? Существует ли более точное определение того, чем он сейчас живёт? Поправка — кем? И почему — Тодо спрашивал себя до сих пор — почему так вышло, что случайная встреча на одной из гонок привела к тому, что сейчас он прожигал взглядом каждый иероглиф присланного сообщения?
«Кстати, три — счастливое число. Твой ведь номер, я прав?»
Тодо отмахнулся от сумятицы в мыслях, улыбнулся экрану и откинулся на спинку стула. Улыбка эта, правда, сползла спустя пару вдохов.
Странно получается, однако. Число счастливое, а он — нет.
***
Тодо никогда не ездил на канатной дороге, а потому об ощущениях Макишимы в момент, когда тот находился в десятках метров над вышками деревьев, он судить не мог. Мог лишь обрывками представлять себе озеленённые участки, несколько вышек вдалеке и лёгкую дымку тумана, отделяющего небо и землю — не более.
«Отсюда невероятный вид».
Всего лишь три слова вдруг позволили осознать, насколько скудное у него воображение.
Тодо по-прежнему воздерживался от комментариев — лишь читал и перечитывал. Макишима привык помногу писать, да и средств на телефоне, по-видимому, жалко не было, так что он раз за разом отсылал то, что приходило на ум. Тодо до сих пор мог лишь догадываться, что у него на уме, и что в сердце . Чего ему стоит раз за разом отправлять сообщения обо всём с собой происходящем? Есть ли на его лице хотя бы намёк на улыбку в этот момент?
«Беру свои слова обратно. Вот с пика — вид ещё невероятнее».
О пресловутом пике Виктория Тодо был наслышан, и осознание того, что сейчас Макишима воочию видел всё то, что Тодо знал по страницам журналов, несильно, но укололо завистью. Впрочем, позже до него дошло, что это скорее не зависть, а досада. Банальная досада, что всё это происходило с одним Макишимой, когда так хотелось стоять в этот момент по правую или левую руку от него, смеяться и просить «улыбнуться в камеру».
«Весь Гонконг как на ладони, знаешь. Все вышки, заливы, горизонт, маленькие островки… Даже китайские границы видны».
От одних описаний Тодо едва не почувствовал лёгкое головокружение. Вот уж и впрямь широкий взгляд на мир — куда там местные горы, по которым они в своё время колесили на пару. Оттуда только и видов, что зелени, немного построек и пара прудов, если повезёт. Наверное, если бы Виктория была горой, испещрённой множеством извилистых дорог, Тодо и не рискнул бы объехать её на своём горном велике.
«Интересно, существует ли такой пик, с которого я увидел бы тебя?»
Сообщение, которое Тодо прочитал ещё мысленно будучи на одном из утёсов воображаемой горы, чуть не заставило выронить телефон. Глаза широко распахнулись, а губы чуть дрогнули. Эти слова вполне могли принадлежать и ему, Тодо, но по какому-то нелепому недоразумению они появились в голове Макишимы. Мало того, что появились, так ещё и дали себе свободу в ровном ряду иероглифов, что смотрели на него с экрана.
Тодо даже не думал над ответом. Снова приковал взгляд к потолку, открывал и вновь захлопывал свой телефон, зацепляя его крышку подбородком, и представлял. И впрямь, существует ли? И какое зрение надо иметь? И на каком расстоянии находиться?
Тодо будто бы осенило. Обмозговав свою же нелепую фантазию, он всё же не сдержался и защёлкал по клавишам, набирая ответное сообщение.
«Есть такой. Гора Хаконе называется».
***
До возвращения Макишимы оставался день.
Проснувшись раньше обычного, выпотрошив из курток и джинсов все наличные, которыми он располагал, Тодо внезапно поймал себя на банальной мысли: а ведь как быстро пролетело время.
И начинался этот промежуток времени отнюдь не слаженно и с какой-то необъяснимой тяжестью в сердце, с какими-то странными навязчивыми мыслями и с апатией, совершенно для Тодо не свойственной. Качества, которые он и не думал в себе обнаружить, если бы не один-единственный человек.
— Я в магазин, — уведомил негромким криком Тодо весь первый этаж и щёлкнул дверным замком.
Со временем он замечал, как вся эта накопленная «тяжесть» исчезала. Даже не исчезала, а вытеснялась сообщениями, кои Тодо берёг и коими зачитывался в любую свободную минуту. Все они — все восемьсот одиннадцать штук — сейчас бережно хранились в папке входящих, в то время как капризный телефон то и дело уведомлял о том, что память, мол, заполнена, освободите место. Но, по правде говоря, Тодо было проще удалить десятки своих фотографий с концерта какой-то рок-группы из захолустной префектуры, чем покуситься на хотя бы одно из этих кратких сообщений.
— Разменяйте, пожалуйста, на пятитысячную купюру, — бодро заявил Тодо, едва переступил порог супермаркета по соседству.
Кассир опешил — как от внезапно потревожившего тишину голоса, так и от рассыпавшейся по монетнице горсти мелочи.
— Для терминала? — неуверенно спросил он, принявшись медленно подсчитывать высыпанное — мелкие и крупные монетки и несколько измятых бумажных банкнот.
Тодо в ответ лишь кивнул. Сегодня он хотел во что бы то ни стало позвонить Макишиме, даже если звонки туда и впрямь дороги, и это могло стоить всех его карманных расходов. Тодо всего лишь хотел позвонить — сам, поднеся динамик к уху, с готовностью говорить долго и почти непрерывно и, что важно, без всякого предупреждения. Так, как это и происходило едва ли не ежедневно тремя месяцами назад.
Что-то не то чтобы изменилось, а будто бы вернулось на круги своя после долгой спячки. Будто бы все эти девяносто с лишним дней и впрямь были затяжным сном, по ходу которого Тодо и сомневался, и паниковал, и беспокоился, но к концу лишь разлепил глаза и осознал всю мелочность происходящего. Мнительно, нелепо и наивно — слова, которые обычно и приписывают своим переживаниям.
— Спасибо, — спустя несколько показавшихся бесконечными минут кивнул Тодо и принял из рук кассира банкноту в пять тысяч йен, после же — сделал пару уверенных шагов к сиротливо стоящему углу аппарату.
Кассир лишь пожал плечами, наблюдая за спешными движениями пальцев по экрану. Видимо, за всю свою жизнь он повстречал немало чудаков, на фоне которых мальчишка с влюблённым взглядом и полным карманом мелочи не представлял никакого интереса.
***
Едва Тодо скрипнул дверью, с которой едва не слетела табличка «На себя», как тут же запустил ладонь в карман и выудил оттуда со вчерашнего дня не тронутый мобильный. Деньги на счёт уже поступили — это радовало.
Он был движим какой-то странной, абсолютно непередаваемой экзальтацией. Спустя долгое время он впервые даже не представлял — знал наверняка, что именно в этот момент Макишима, как всегда, стоит недалеко от ресепшна рядом с кофейным аппаратом и выбирает между мокко и арабикой. В мыслях он даже промотал несколько интерпретаций этого диалога, в планах даже была фраза «Я ведь взбодрил тебя не хуже кофе, правда?»
— Интересно, удивится ли… — Тодо закатил глаза, однако закончить этот риторический вопрос ему не удалось: экран вспыхнул ярче обычного, а сам телефон ощутимо завибрировал.
Тодо в ту же секунду остановился.
Кровь прилила к лицу, в мочках ушей защипало, губы же — сжались в полоску. Тодо не верил — не хотел, не мог. Но жалобные гудки продолжали звучать из динамика, оповещая о вызове и вместе с тем стирая одну за другой все те фразы, которые он кропотливо выдумывал вместо банального приветствия.
Палец дрожал, но всё же с неуверенностью надавил на «Ответить».
— Д-да?
— Гонконг на связи, — знакомый голос сходу вогнал в краску. Тодо молчал бы ещё невесть сколько, если бы этот же самый голос не озвучил ещё громче: — Не узнал что ли, Тодо?
— Узнал, — но Тодо продолжал говорить тихо, едва ли не мямлить.
Этим ответом Тодо и ограничился: враз забыв всё то, что хотел выплеснуть, враз прогнав из головы все слова, которые должны были стоить ему пяти тысяч йен. Враз забыв то, о чём мог бы говорить взахлёб и не переставая когда-то… Когда-то не так уж и давно.
Кто-нибудь — да тот же Макишима — мог бы смело пошутить в духе «теряешь навык», и Тодо бы согласился, что уж там. За три месяца и не такое забывается.
— Узнал, Маки-чан.
Например то, как приятно произносить это имя вслух.
— Но ты всё-таки… Всё-таки… — Тодо по-детски шмыгал носом, не зная, что бы следовало сказать в первую очередь. — Идиота кусок, честное слово!
— С чего это? — по голосу нельзя было понять, наигранно Макишима возмущался или серьёзно. Для Тодо уже не существовало интонаций — был просто голос. Его голос.
— Как с чего? — он продолжал стоять посреди тротуара столбом, потирая отчаянно чешущийся нос, и игнорировать косые взгляды прохожих. — Я пять тысяч на счёт положил ради звонка тебе, и… И что мне теперь с ними делать?
@темы:
райтерство,
yowapeda